Жажда любых приключений, кроме умственных, была изъята из него так же осторожно и тщательно, как и из прочих граждан Диаспара. И все же он обладал той, пусть почти потухшей, искоркой любопытства, которая некогда была величайшим дарованием Человека. Он все еще был готов рисковать. Он взглянул на Элвина и попытался припомнить свою собственную юность, свои мечты пятисотлетней давности.
0コメント